А вот история из жизни
старого растамана. Просыпается,
короче, старый растаман у себя на
хате и думает две мысли. Первая
мысль: о, ништяк. Ну, это чисто
абстрактная мысль, это он по сезону
всегда так думает, как проснется: о,
ништяк. Потому что ништяк в натуре.
Тело как перышко, крыша как друшляк,
внутри желудка пустота. А вот
вторая мысль, он думает: а неплохо
бы вот подняться и что-нибудь из
ништяков вчерашних заточить
неплохо бы. Потому что там ништяков
нормально осталось, типа банка
тушонки, булка хлеба, картошки
пол-казана, короче ни фига себе
ништяков осталось. И вот он встает и
идет их заточить.
А ништяков, короче, нету. Пустой
казан стоит, и все. Даже хлеба не
осталось. Нету вобще ничего, короче.
И вот растаман громко думает: а кто
это мои ништяки все захавал? А
из-под шкафа отзывается стремный
загробный голос: ЭТО Я НИШТЯКИ ТВОИ
ЗАХАВАЛ!!! Растаман даже удивился:
то есть как это "я ништяки твои
захавал"? Это же не может такого
быть, вобще, чтобы я ништяки твои
захавал. И вобще ты, знаешь, не
высаживай, потому что за твои
ништяки вобще базара нету. Откуда,
вобще, на моей хате твои ништяки?
Гонишь ты, короче, ой, гонишь... А
голос ему говорит: Дебил! Повторяю
еще раз: Я ништяки ТВОИ захавал! А
растаман ему говорит: а кто ты вобще
такой, что на моем же флэту на меня
дебилом называешь. А ну, бля, если ты
такой крутой, вылазь с-под шкафа, я
тебе щас покажу, кто в доме хозяин. А
голос ему отвечает: ДА, Я КРУТОЙ!
ДЕРЖИСЬ, КОЗЕЛ, ЗА СТУЛ, Я ТЕБЕ
СЕЙЧАС ВЫЛЕЗУ!
Ну, растаман, короче, взялся за стул.
Стоит, смотрит, а с-под шкафа никто
не вылазит. Ну, он, короче, повтыкал
минут полчаса и пошел за хлебом.
Вернулся, сел хавать. Вдруг слышит
из-под шкафа: Чувак, хорош гнать! дай
хлебушка!
Растаман туда смотрит, а оттуда
характерной походкой вылазит
зеленая мыша с красными глазами. И
говорит: Ну, дай хлебушка! А
растаман ей: хуюшки! Не фиг было
меня дебилом называть. А ну, лезь
обратно под шкаф, не мешай мне
хавать. Тогда мыша залазит под шкаф
и оттуда бухтит: гандон ты, еб твою
мать! Кусочек хлеба для бедной
мышки, и то зажал! Ну, подожди: ночью
вылезу, снова все схаваю.
И свалила. А растаман высел на
измену. Он же ночью или спит, или
зависает. Ситуацию не контролирует,
короче. А мыша, она же, во-первых,
ночью не спит, в темноте все видит,
это же надо теперь замарачиваться
от нее хавчик прятать, чтобы она его
не заточила. Это же такой напряг,
короче, как на войне, теперь и не
покуришь нормально, все время надо
за мышу думать, чтобы она ничего не
схавала. Забил косой, покурил -- а
его не прет! Такая вот, бля, мыша --
пришла и весь кайф навеки обломала.
Тогда растаман думает: это, наверно,
сейчас надо растаманскую кошку
найти и подписать ее, чтобы она с
мышей разобралась. А растаманскую
кошку найти не проблема. Потому что
она как с вечера растаманского
молока напилась, и до сих пор лежит
посреди хаты, как мешок с драпом. И
вот растаман начинает ее тормошить,
за уши, за усы, за хвост и так далее.
В конце концов она открывает левый
глаз и говорит: о, ништяк! А клево бы
сейчас ништяков каких-нибудь
заточить. Тогда растаман терпеливо
и доходчиво врубает ее в ситуацию с
ништяками и подлой мышей, которую
надо срочно схавать. Кошка его
внимательно слушает, а потом
говорит: ну, чувак, я вобще так
поняла, что завтрака сегодня не
будет, да? Ну, тогда я еще повтыкаю,
ладно? И закрывает свой левый глаз
обратно.
А тут приходят друзья-растаманы и
застают своего дружбана на полу
возле напрочь убитой кошки на
жуткой измене. И говорят: не ссы,
чувак! Мы вот сейчас покурим и эту
мышу прищемим, чтобы она тут не
бспредельничала. А мыша им с-под
шкафа: заебетесь меня щемить, кони
красноглазые! Задрачивает, короче.
А с-под шкафа не вылазит.
Тогда растаманы свирепеют и
разрабатывают зверский план, как
эту мышу с-под шкафа выгнать и
жестоко наказать. Короче, значит
так: два растамана должны встать на
стулья и трусить шкаф сверху, еще
один растаман должен стучать по
шкафу кулаком, еще один будет
шарудеть под шкафом шваброй, а еще
один встанет возле шкафа с двумя
бутылками, чтобы как только мыша
вылезет, так и сразу в нее метнуть.
Потом они раскуривают косой и
приступают к выполнению своего
плана. Короче, два растамана
становятся на стулья и начинают
трусить шкаф. Еще один ритмично
стучит по шкафу кулаком, еще один
чисто под ритм шарудит под шкафом
шваброй. А старый растаман тоже под
этот ритм стучит бутылками. И вот
они постепенно входят в ритм и
начинают оттягиваться в полный
рост, получается такой индастриал,
типа Айштунценде Нойбаутэн.
Короче, сейшенят они, значит, типа
минут пятнадцать или даже полчаса,
и вдруг слышат, кто-то на гитарке
начал подыгрывать. Причем саунд
какой-то совсем незнакомый, явно не
местный, но все равно клево так,
мягко и, главное, очень в тему.
Смотрят -- а там стоит чувак
какой-то, совсем непонятный, откуда
он и вобще. Растаманы его
спрашивают: чувак, а ты откуда. А он
говорит: я с Ивано-Франковска, шел
тут мимо, слышу, люди сейшенят на
ударных, вот решил с гитаркой
подписаться. А растаманы говорят:
та, это мы не сейшеним. Это мы мышу
с-под шкафа выгоняем.
Тогда ивано-франковец заглядывает
под шкаф и говорит: ну, чуваки, это
вы ее до конца сезона так выгонять
будете. Потому что она уже давно под
полом сидит. У вас же в плинтусе
дырка, так она туда скипнула еще в
начале сейшена.
Растаманы смотрят: а там и в самом
деле дырка офигенная, аж ветер
свистит. И говорят: ух, ты! Какой, ты,
блин, врубной, в натуре! А мы тут со
шваброй и с бутылками. А ты, блин,
сразу врубился, что она скипнула.
Слы, чувак, так ты, может быть,
знаешь, как ее, суку, прищемить,
чтобы она не беспредельничала.
Потому что она тут один день
тусуется и уже всех достала. А
ивано-франковец говорит: это
зависит, какая у вас мыша. Тогда
старый растаман говорит: ну, она,
да... Короче, знаешь, такая вся
стремная, зеленая, а глаза как
маленькие помидорчики. А
ивано-франковец ему отвечает: ну,
так это, короче, не проблема. Это вы
неделю не покурите, и она сама по
себе рассосется.
Тут все растаманы как зашумели: та,
шо ты гонишь! Прямо как психиатор, в
натуре. Это же как можно, целую
неделю не курить, это же вобще умом
поехать можно. А ивано- франковец им
говорит: тогда давайте другой
способ, менеее напряжный. Тогда
давайте нажарим каши, положим грамм
сто на блюдечко и поставим посреди
комнаты. Мыша ночью вылезет, каши
обхавается и приторчит, а мы ее
только хап! и сразу запакуем в
бандероль и отправим на фиг в
Израиль, потому что левым здесь не
место. Вот так ее сразу в Израиль и
отправим. Только надо еще шкаф
пересунуть в другой угол. Растаманы
подумали и говорят: чувак, а может
быть, не надо шкаф сОвать? Потому
что он такой тяжелый, прямо как весь
пиздец, четыре тонны с гаком. А
ивано-франковец говорит: надо,
чуваки! Не знаю, точно, зачем, но
жопой чувствую, что надо. И без
долгих базаров встает и упирается в
шкаф плечом. Тут все растаманы идут
ему навстречу и довольно быстро,
даже почти без матов и совсем без
перекуров, пресовуют шкаф в другой
угол.
Потом они по-быстрому дербанят в
палисаднике траву, жарят кашу,
хапают по три ложки и через полчаса
уже висят в полный рост. И тема у
них, короче, такая: они все сидят на
полу и втыкают на блюдечко с кашей,
когда же эта мыша придет и будет
хавать. А на блюдечке происходит
такое бурление, шевеление, цветочки
растут, птички поют, вселенные
встают и рушатся, и все такое. И вот
появляется зеленая мыша, ныряет в
эту кашу, начинает там валяться,
бултыхаться, бегать, прыгать, и
хавает, хавает, хавает -- и вот, она,
короче, захавала всю кашу и зависла
посреди блюдца. Тут все растаманы
врубаются, что ее надо ловить, и
начинают ее ловить. А она начинает
от них уползать. И вот они ползут за
мышей, а она ползет от них. Ползут
они, значит, ползут, и вдруг мыша
ныряет обратно под шкаф. А
растаманы ударяются в шкаф головой
и хором думают: бля! какая, сука,
шустрая!
А через минут пятнадцать под шкафом
начинается грохот, глухие удары
головой в стенку и громкие маты. Это
мыша на конкретной измене ищет свою
дырку в плинтусе и не может ее
найти. Потому что шкаф пересунули. И
вот она бегает под шкафом, таранит
плинтус и кричит: замуровали,
демоны! Тогда ивано-франковец сует
руку под шкаф, достает оттуда мышу и
говорит ей: ну, что, зеленая?
допрыгалась?
Мыша оценивает ситуацию и понимает,
что она-таки в натуре допрыгалась. И
говорит: чувак, ну я же не виноватая.
Просто, знаешь, вчера так на хавчик
пробило, так что мне, уже и похавать
нельзя? А ивано-франковец говорит:
похавать тебе всегда дадут, если
по-нормальному попросишь. Только
наглеть не надо, ясно? А мыша
говорит: так он же сам первый на
меня погнал, и хлеба не дает. А
ивано-франковец говорит: ну, я вижу,
ты, в натуре, тупая, ничего не
понимаешь, надо тебя воспитывать.
Тогда мыша видит, что чувак совсем
не пацыфист и настроен очень
решительно, и говорит: все, все, все.
Все я понимаю, короче, я здесь со
всех сторон неправа, не надо меня
воспитывать. Я уже все понимаю. И
беспредельничать больше не буду.
Только не надо меня воспитывать.
Тогда ивано-франковец ставит мышу
на пол и говорит: ну, смотри. Еще раз
чуваки на тебя пожалуются -- можешь
сразу вешаться. Ясно?
Тогда мыша быстренько отвечает:
ясно, гражданин начальник! И снова
ныряет под шкаф. А потом через
полчаса опять выныривает с-под
шкафа и говорит: чуваки, ну, так я
что-то не поняла, где моя дырочка?
Но растаманы уже все повырубались,
намаялись за день, конечно. Устали,
и все такое. А тут еще каша
пригрузила. И всем эти мышины
проблемы по барабану, даже кошка
растаманская на них не ведется. Ну,
мыша потусовалась до утра, дырочки
никакой не нашла, обломалась и с
хаты свалила. И больше ее здесь не
видели.